Давно не было сил написать. Но все же наступил момент, когда слишком многое захотелось сказать... тем более, наконец наступила весна. Как приятно чувствовать под подошвами не снег или лед, а сухой твердый асфальт... и как хочется вместо него почувствовать под босыми ступнями песок, траву и воду.
Теперь, просыпаясь, я знаю: если еще темно, значит вставать не время.
В последнюю неделю я блаженствую - практически целый день светит солнце, которого мне, как сравнительно южному человеку, не хватало. Почти каждый день думаю о море, горах, кипарисах, розмарине, ракушечнике и гальке, о приморских городах, о южных огнях, о сочных фруктах и низких звездах, о закатах и рассветах на пляже...

В университете все сдвинулось с очередной мертвой точки. На акробатике работаем со стульями, столами, тростью и мячиками. Наименее травматичное из перечисленного, как ни очевидно, жонглирование, благодаря столу же мы гордо носим на бедрах и руках огромнейшие синяки.
На танцах давно не занимались экзерсисами у палки и все занятия осваиваем акробатический рок-н-ролл и новые фигуры вальса.
На мастерстве для меня сегодня был очередной крошечный прорыв. У нас три преподавателя по актерскому мастерству. Все трое - Ганелин Евгений Рафаилович, Май Геннадий Саулович и Мухина Инна Анатольевна - работают с нами над отрывками, но у каждого помимо этого есть своя "специализация" в этом семестре. Ганелин просит показывать наблюдения за людьми, Май работает с нами над цирковым жанром, а с Мухиной мы делаем этюды на военную тематику. Вообще, работать над военной темой оказалось очень тяжело, но, вместе с тем, это безумно увлекает. Сколько искренних слез было пролито на этих занятиях, как часто мороз пробегал по коже... как порой парализовало от ужаса и, вместе с тем, какой внутренней силой наполнялись мы, веря в будущее... и забыв о том, что войны эти давно окончились.
Сегодня мне просто захотелось прочесть стихотворение. Горели софиты. На мне была обычная репетиционная одежда с длинной юбкой. Казалось, все прошло довольно хорошо, но простым чтением стихотворения было не отделаться - обязателен был этюд.
Инна Анатольевна тут же начала придумывать ситуации и обстановку, и однокурсники, к моему удивлению, живо подключились к процессу - значит, удалось их заинтересовать? "У нас есть женская военная форма того времени? Переоденьте ее" И меня утащили за задник. Там выдали мальчишескую форму по размеру - штаны, гимнастерка, пилотка и сумка через плечо с красным крестом на белом круге. Инна Анатольевна шепотом давала распоряжения сидевшей на свету и музыке девочке и подговорила ребят. "Поимпровизируем. Сейчас ты попадешь в определенную ситуацию. Читай, как чувствуешь."
И... я не забуду этого никогда, когда при тусклом желтоватом свете замелькали бешеные вспышки. Ребята, пригибаясь и закрывая голову руками в суматохе бегали по сцене, вскрикивали, шарахались... И оглушающе звучали выстрели, крики солдат, вой снарядов и взрывы. Я выскочила на площадку... нет, я нырнула в войну. Натыкаясь на людей и панически оглядываясь я не помню, как люди исчезли, а я уже сидела на коленях на полу,свернувшись в комочек и зажимая уши руками. Звуки стихли.
Помню, что я стонала и прерывисто дышала. Помню, как сухие рыдания рвались из горла. Но, как нас учили, "страдать" на сцене нельзя. Зрителю интересно наблюдать преодоление состояния. И я опять начала читать стихотворение... хотя теперь словом "читать" это назвать было нельзя. Фразы рвались, мучительно рождались, язык не слушался, голос то креп, то срывался на хрип. И то и дело в тишину опять оглушительно врывалась бомбежка, вой сирен, стрельба и крики. Сначала я закрывала голову и снова зажимала уши, жмурясь и едва ли не воя в голос, как обезумевший от страха зверь, но потом стала перекрикивать этот адский гул строчками из стихотворения, словно спеша дочитать его скорее, пока не... Я стала бороться. Со страхом, с гулом. Я чувствовала, как меняется мой взгляд.
И на последней строфе наступила гробовая тишина, а свет стал ярким-ярким...
И если настолько пугает просто частичное воссоздание атмосферы военных действий, то как же на самом деле... Не хочу об этом думать.

На сорок дней было особо тяжело - осознание произошедшего наконец пришло. Но опять не все...
Я часто вижу кошмары. Те, в которых оказываешься замкнутым на границе реальности, в которых хочется кричать и метаться, а тело как парализованное и из горла не вылетает ни звука. Те, в которых как бетонной плитой сдавливает грудную клетку.
Но когда ты рядом, мне не страшно.

Я опять постепенно начинаю открываться... начинаю ценить человеческое тепло. Я живу в ярком и пестром мире, наполненном чудесными событиями.
Я хочу жить. Мне безумно интересен каждый новый день и я уверена - все будет хорошо.
И, знаете, что?...
Я счастлива.